Андрей Шитов

 

Евангелие от Иуды

 

     «Евангелие от Иуды», считавшееся безвозвратно утраченным, опубликовано в преддверии Пасхи в США. Христианский мир от этого не перевернулся и не перевернется — хотя бы потому, что трактат, судя по тексту и комментариям к нему, имеет лишь отдаленное и  условное отношение к Христианству.

Андрей Шитов Вашингтон корреспондент ИТАР-ТАСС

Иуда превыше всех

Вопреки канонической тради­ции, Иуда Искариот предстает в этом тексте в качестве самого достойного и доверенного ученика Христа, который предал Его на  казнь по Его собственной воле ради грядущего спасения.

В древнем  документе приводят­ся слова Спасителя, обращен­ные к Иуде: «...ты станешь пре­выше всех их. Ибо ты предашь в жертву человека, в которого я был облачен».

Суть этих слов, по словам спе­циалистов, — в освобождении духовного существа Христа от оков человеческой плоти.

Такой подход соответствовал взглядам, царившим в ранние века нашей эры среди христи­ан-гностиков. Уже около 180 года от Рождества Христова он осуждался — как еретичес­кий— одним из ранних отцов церкви—епископом Иринеем Лионским, впоследствии ка­нонизированным. Именно в его труде «Против ересей» со­держится первое из известных исследователям упоминаний об Евангелии от Иуды».

Само оно, по мнению специ­алистов, появилось на свет при­мерно 30 годами ранее. Скорее всего, написано оно было по-гречески — во всяком случае, его коптский перевод, чудом доживший теперь до рестав­рации и сенсационной публи­кации, изобилует греческими заимствованиями. Манускрипт, выполненный на папирусе, да­тируется примерно 300 годом н.э. По словам экспертов, пять различных видов анализа под­тверждают подлинность древ­него документа. Это, разумеется, не означает исторической досто­верности его содержания.

Во всем мире, наверное, не­много найдется людей, которым была бы неизвестна драматич­ная и во многом загадочная исто­рия о том, как один из учеников Христа предал его на крестные муки за 30 сребреников. Само имя Иуды и его позорный поце­луй стали в современной исто­рии человечества синонимами предельно низкого и омерзи­тельного предательства. Память о нем многие исследователи счи­тают одним из корней антисеми­тизма. Из-за всего этого, а также из-за умело организованной Национальным географическим обществом США сенсационной "раскрутки" новообретенного апокрифа его нынешними хозя­евами—швейцарским Фондом древних искусств им. Мецената (имеется в виду исторический Меценат — древнеримский го­сударственный деятель, покро­витель поэтов, включая Горация и Вергилия. — Прим. авт.)—фи­гура Иуды поначалу полностью заслонила собой содержание трактата, на котором начертано его имя.

 

Заблуждение апостолов

Между тем не может быть сомне­ний в том, что для составителей и древнеегипетских переводчи­ков и переписчиков «Евангелия» (кстати, в тексте использовано именно это греческое слово, в переводе означающее «благая весть») главным было, прежде всего, содержание того «откро­вения», которым Иисус, как сказано в первых строках манус­крипта, поделился с Иудой Иска­риотом «на неделе за три дня до того, как отпраздновал Пасху» (иное возможное толкование — за три дня до начала Страстей Господних — представляется авторам нынешней публикации «гораздо менее вероятным»; в дальнейшем из контекста стано­вится ясно, на чем основано это мнение; во всяком случае, речь идет о событиях, произошед­ших незадолго до предательства Иудой своего Учителя).

Гностики потому так и имену­ются (греческий корень этого слова означает «знание»), что они верили в возможность спа­сения посредством не веры, а эзотерического, т.е. доступного лишь посвященным знания об истинном устройстве как чело­веческого, так и божественного миров. Для тех из гностиков, которые примыкали к христи­анству, Христос был, прежде всего, носителем такого знания, спустившимся из горних сфер не для искупительной жертвы, а для просвещения достойных.

Однако суть принесенного им откровения раскрывается в «Евангелии» не сразу. Ему пред­шествует сцена насмешливого испытания   апостолов   Иисусом. Выдерживает проверку и оказывается способным «стать пред лицем» Господа один Иуда, хотя и ему приходится отвести в сторону глаза. При этом он го­ворит Учителю: «Знаю, кто ты и откуда пришел. Ты из бессмер­тного царства (т.е. по-гречески «эона».—Прим. авт.) Барбело. И я не достоин произносить имя пославшего тебя».               

Барбело для гностиков — это первая эманация высшей небес­ной силы — Великого незримо­го духа. Убедившись в том, что Иуда единственный из всех уче­ников правильно его понимает, Иисус при очередных встречах посвящает его в ту космологию, которая, надо полагать, была привычна для составителей апокрифа, но которая не мог­ла и не может восприниматься иначе как ересь с точки зрения канонического христианства. Не случайно один из переводчи­ков и основных комментаторов «Евангелия» — директор Цент­ра им. Альберта Швейцера при Чапмэновском университете в Калифорнии Марвин Майер ха­рактеризует его как лишь «слег­ка христианизированное» изло­жение некоторых «новаторских трактовок» древнего иудейского гностицизма со следами плато­нического влияния.

Христиане, как известно, ве­руют в «Святую, Единосущную, Животворную и Нераздельную Троицу — Отца и Сына и Святого Духа». Для них «Бог Отец—Все­держитель, Творец небу и зем­ли, видимым же всем и невиди­мым». Гностики же исходили из того, что земной мир пребывает во зле и, следовательно, никак не мог быть сотворен истинным Богом. По их представлениям, в мире правят демиурги, никакими добродетелями не отли­чающиеся. Достаточно сказать, что, согласно новому апокрифу, человека «по образу и подо­бию» (надо полагать, собствен­ному) сотворил с подручными ангелами некий Саклас, чье имя по-арамейски означало «Дурак». Другой владыка материального мира — Небро — предстает в тек­сте «окровавленным».

Люди в этом мире, как пояс­няется в тексте, делятся на тех, кто обладает лишь «духом», т.е., очевидно, «дыханием жиз­ни», временно «одолженным» им архангелом Михаилом, и иных, которым архангел Гав-риил «дарует» не только «дух», но и бессмертную «душу». Иуда вопрошает Учителя о судьбе тех и других и слышит в ответ, что души избранных по их те­лесной кончине вознесутся на небо. Что касается остальных, о них сказано: «Невозможно сеять на [камне] и пожинать плоды» (квадратными скобками в тексте публикаторы обознача­ли пропуски, часть которых они заполняли по контексту).

Правда, есть среди людей еще и «особый род», под кото­рым, согласно комментариям, понимаются потомки Сифа. Это «предсущий», предвечно угодный Богу и сотворенный Им род людей. Согласно Книге Бытия, Сиф был третьим сыном Адама и Евы — «новым семе­нем», положенным Еве Богом «вместо Авеля, которого убил Каин». В новом апокрифе, как и в ряде других гностических трактатов, говорится, что Хрис­тос—это и есть Сиф. В комментариях указывается также, что указанная точка зрения хотя бы отчасти гуманистична, пос­кольку подразумевает исконное превосходство людей, носящих в себе «искру Божию», над влас­тителями их мира.

Естественно, волнует Иуду и собственная судьба. Он жалу­ется, что ему было видение, как двенадцать апостолов побивают его камнями. Иисус подтверж­дает, что его ждут «страдания», и что ему суждено быть «тринадца­тым» (согласно Деяниям Святых апостолов, после «отпадения» Иуды Искариота к одиннадцати остававшимся апостолам ради сохранения изначальной дюжи­ны был сопричислен еще один — Матфей). Вместе с тем Иуда слышит и заверения в том, что ему «возможно достичь» царс­твия небесного, и что он «станет властвовать» над проклинав­шими его, и что среди звезд на небе его звезда — «путеводная». Кстати, поднимая очи горе, что­бы узреть эту звезду, Иуда видит облако света и вступает в него, т.е. по сути, удостоверяется в гря­дущем преображении. Из обла­ка доносится до земли глас, но в этом месте текст настолько ис­порчен, что сохранились лишь разрозненные слова.

Остальным апостолам, если судить по «Евангелию от Иуды», уготована куда менее завидная участь. Иисус в тексте смеется над ними, говорит, что никто из «их рода» не сможет Его познать. Особенно разительно толкова­ние, которое Он дает их рассказу о видении во храме. Они гово­рят, что видели у алтаря людей, творящих всевозможные грехи и беспутства, а Он отвечает: «Те, кого вы видели приносящими жертвы у алтаря, — это вы и есть. Таков и бог ваш, которому вы служите, а вы — те двенадцать, кого вы зрели. Жертвенный же скот, который вы видели, — это множество людей, которых вы вводите в заблуждение». В ком­ментариях к тексту этот и иные подобные пассажи трактуются как отражение ожесточенной полемики между различными течениями в раннем христианс­тве, яростных нападок на «лиде­ров нарождавшейся церкви».

 

Ни слова о воскрешении!

Завершает свое повествование безымянный автор древнего апокрифа там, где канонические евангелисты только еще подступают к самому главному. При этом дело происходит не в Гефсиманском саду, а в некоей «гостевой комнате», куда Иисус удалился для молитвы и где его хотели арестовать, чтобы не смущать народ, поскольку «все видели в нем пророка». Далее следует лишь несколько фраз: «Они подошли к Иуде и сказа­ли ему: «Что ты делаешь здесь? Ведь ты ученик Иисуса». Иуда отвечал им по желанию их. И взял у них толику денег, и пре­дал им Его».

Это все. Ни Страстей Господних, ни воскрешения из мерт­вых в этом тексте нет и быть не может. Гностикам они ни к чему: ведь, в конце концов, смысл спа­сения — в избавлении от жесто­кого и бессмысленного матери­ального мира, а не в возвраще­нии в него. Именно в этом суть чудовищной «услуги», которую оказал Спасителю его прокли­наемый в веках ученик. В этом же — в отсутствии воскрешения —автор одного из комментари­ев, заведующий кафедрой рели­гиозных исследований Северо-каролинского университета в Чапел-Хилл специалист по ран­нему христианству Барт Эрман видит и вообще главный смысл «Евангелия от Иуды».

 

Просто ересь

Между прочим, само это наиме­нование, которым завершается манускрипт, также таит в себе загадку. Грамматическая конс­трукция, использованная автором, несколько отличается от традиционных евангелических текстов и может трактоваться не только как «от Иуды» или «по /свидетельству/ Иуды», но и как «для Иуды» или «за Иуду». Мо­жет быть, автор хотел этим под­черкнуть, что его «благая весть» относится не только (или даже не столько) к Иисусу, сколько к «тринадцатому» апостолу?

Считается, что текст «Еванге­лия от Иуды» восстановлен бо­лее чем на 80 процентов.

На презентации всех интере­совал вопрос об историчности версии, изложенной в новом «евангелии». Католический прелат-ученый Дональд Се­ниор серьезно сомневается в надежности этого источника. На его взгляд, он служит пре­жде всего свидетельством жиз­ненной силы христианства  как такового, порождавшего множество разнообразных толкований, особенно на заре своего существования. Вместе с тем, например, Крейг Эванс, профессор канадского духов­ного колледжа Акадия считает, что новый документ может, пусть хотя бы «в малой мере», способствовать переосмыс­лению традиционных пред­ставлений о личности и роли Иуды Искариота. Традицион­ные новозаветные евангелия подтверждают, что он входил в ближайшее окружение Христа и пользовался его доверием, но при этом не дают однозначно­го ответа, почему всё-таки он предал Спасителя, напомнил канадский специалист.

Однако, как подчеркивали на презентации специалисты, новозаветные евангелия — са­мые древние. Они носят имена ближайших учеников Спаси­теля (Матфея и Иоанна) либо тех, кто записывал с их слов (Марк — спутник Петра, Лука — спутник Павла). Наконец, их долговечность объясняется еще и тем, что они просто пользова­лись наибольшим спросом у ве­рующих: ведь в те времена зака­зать для себя или своей общины список с книги было весьма до­рогим удовольствием. Так что за канон деньгами «голосовала» по существу вся ранняя церковь.

Более подробная версия материала Андрея Шитова на эту тему опубликована в апрельском номере журнала «Эхо планеты».